Ольга Дрозд (г. Санкт-Петербург)

Блокадный дневник

   Недавно я из любопытства вызвалась навести порядок в сундуке в доме бабушки и дедушки, где хранятся старые фотографии, документы и удивительные вещицы, оставленные «на память». Сверху обнаружился небольшой чайный сервиз, под ним - фотоальбом. На самом дне сундука лежало то, что раньше я никогда не видела: заботливо завёрнутый в льняное полотенце блокадный дневник моей двоюродной прабабушки.
   Тоненькая тетрадочка, исписанная карандашом крупными корявыми буквами, как будто рука дрожала или пальцы плохо слушались. Время обошлось с ним сурово: он был какой-то потрёпанный, что называется, «видавший виды», запылённый. А когда я его протерла, оказалось, что обложка и некоторые странички обгорели по краю, выцвели. Я открыла его и прочла.
   28 июля, 1941 год. Братья ушли на фронт. Ленинград для меня опустел. Мне кажется, он как-то выцвел, стал похож на черно-белую фотографию.
   19 августа, 1941 год. Мой одноклассник тоже ушел воевать. Он спортсмен — высокий, широкоплечий. Ворошиловский стрелок. В военкомате приврал про возраст. Поверили... Прощаясь, попросил разрешения писать. Я не смогла отказать. Наверное, я ему нравлюсь.
   16 сентября, 1941 год. Мой день рождения. Мне исполнилось 16 лет. Совсем недавно казалось, что с этого дня должна начаться какая-то другая, радостная жизнь. Хотелось влюбиться, почувствовать себя взрослой. Мама обещала сшить красивое новое платье «с плечиками». Теперь всё иначе. Бомбёжки, завывание сирены по ночам, звуки метронома, дежурства на крыше. Жизнь изменилась, и мне уже не до новых платьев.
   30 сентября, 1942 год. И снова бомбежка. Сегодня в бомбоубежище рядом со мной присела женщина с ребёнком лет двух-трёх. Я подумала – бабушка с внуком, а оказалось — мать с сыном. Ребёнок сначала плакал, совсем негромко, как бы через силу, а потом затих, уснул. С женщиной мы разговорились. Она рассказала, что работает. Устаёт, иногда даже приходится ночевать в цеху, но зато получает рабочую карточку. Так больше шансов выжить. Иногда меняет что-то из вещей на продукты. Сына-то надо чем-то кормить! Оказывается, на завод теперь и подростков берут: мужчины на фронте. Я рассказала про своих, они тоже воюют.
   2 октября, 1942 год. Братья пишут редко. Я не уехала из Ленинграда, пошла на завод, работаю, получаю рабочую карточку.
   9 октября, 1942 год. Молю Бога, чтобы поскорее пришла весточка от родных. Братья давно не пишут. Остаётся только надеяться, что они живы. Не могут пока написать или письмо затерялось. Я очень жду письма, а от почтальона день за днём слышу: «Ждите, пишут...»
   13 ноября, 1942 год. Наконец-то письмо! Брат пишет: «Дорогая моя сестричка! Я сейчас лежу в госпитале с ранением, но ты не волнуйся, со мной все хорошо, как сказал военврач, «жизненно важные органы не задеты». В общем, бояться нечего: до свадьбы заживёт. Напиши мне, как живёт наш город. Верю, что он не сдастся врагу несмотря ни на что! Почему ты не эвакуировалась? Ты ведь мне обещала. Как там Петя? Мне он не пишет, но я надеюсь, что с ним все хорошо. Я пролежу в госпитале еще около месяца, а потом снова на фронт. За меня не волнуйся и береги себя. Твой брат Алексей».
   19 января, 1943 год. Пришла похоронка. Алексей погиб смертью храбрых. Не могу в это поверить. Может, ошибка? Говорят, такое бывает. Не знаю, как жить дальше. А жить надо. Боюсь за Петю. От него за всё время — ни одного письма. С надеждой шепчу « Господи, помоги! Защити его, сохрани, укажи дорогу домой!»
   25 февраля 1943 год. Пришло письмо от Алёши. Он жив! Жив! Опять в госпитале, но ничего серьёзного. Был контужен, но теперь быстро идёт на поправку. От Пети по-прежнему ничего, сердце не на месте.
   Больше записей нет. 24 марта 1943 года в Ленинграде была бомбежка, моя двоюродная прабабушка погибла. Прадедушка Алексей вернулся в строй, воевал и погиб при взятии Белграда. Мой второй прадедушка, Петр, прошел всю войну и выжил, но лишился левой руки. Умер 12 октября 1976 года.