Безрученков Юрий

Будущее начинается сейчас

Щедрость по отношению к будущему - это умение отдать все, что связано с настоящим.

Альбер Камю

   Люди всегда задумывались над тем, каким будет будущее. Одни утверждали, что будущее будет прекрасным, другие, наоборот, говорили, что в будущем ничего хорошего не будет. Но и оптимисты, и пессимисты согласны с тем, что будущее закладывается в настоящем.

   Человечество хочет жить в таком будущем, где нет войны, где производства работают стабильно, а люди здоровы и счастливы. Но в современном мире не всё благополучно, невозможно построить светлое будущее, если в разных точках планеты возникают войны, экологические проблемы усугубляются с каждым днём, загрязняется атмосфера, исчезают животные и растения. На всём земном шаре стремительно уничтожаются леса, а поэтому в скором будущем «зелёные лёгкие» планеты перестанут работать. Катастрофическими темпами загрязняется Мировой океан, который занимает большую часть нашей планеты. Поэтому в скором будущем возможны глобальные изменения, как климата, так и рельефа материков. Расширяются озоновые дыры. Это говорит о том, что землянам угрожают тяжёлые заболевания. Если перечислять проблемы, нависшие над человечеством, то это выглядит катастрофически.

Неужели у Земли нет будущего? Неужели человечеству грозит вымирание?

Мы уже сейчас должны задуматься о нашем будущем и будущем нашей планеты. Изменить свою жизнь так, чтобы потомкам не стыдно было за нас, чтобы они жили и гордились нами. А для этого нужно начать с малого: беречь то, что есть, и заботиться о том, что исчезает с лица планеты. Если каждый из нас посадит дерево, уберет за собой мусор, отдыхая в лесу, не убьет животное, птицу –это уже будет первый шаг на пути к изменениям. Из потребителей природных богатств, мы превратимся в защитников окружающей среды.

     Я верю в то, что все хорошее всегда возвращается, нужно только захотеть измениться в лучшую сторону. Все начинается с нас самих.

_______________________________________________

Дьячкова Анжелика

Будем помнить!

- Какой хорошенький! И рога такие прикольные! – галдели ребята, обступив ручного северного оленя и прикасаясь к его мягкой шерсти.

- Может вы знаете какие-нибудь интересные факты про оленей? – спросила ребят экскурсовод, рассказывающая о достопримечательностях города Нарьян-Мара.

- Конечно, знаем, - расплылся в улыбке Колька Семенов, известный в школе шутник из 7 «Б».

- Олени возят Санта – Клауса в санях по ночному небу!

Ребята засмеялись, а Колька ухмыльнулся, довольный своей шуткой.

Экскурсовод помолчала, а затем произнесла:

- Сейчас мы с вами пройдём к памятнику, который посвящён оленям, а точнее, оленно-транспортным батальонам, сформированным в годы Великой Отечественной войны. Этот памятник архангельского скульптора Сергея Никандровича Сюхина был установлен в центре города Нарьян-Мара 23 февраля 2012 года.

Ребята подошли к памятнику. Им навстречу шли отлитые из бронзы воин–оленевод в национальной одежде, северный олень с мощными ветвистыми рогами и пушистая тундровая лайка. А за ними возвышался бронзовый круг, обозначающий диск солнца.

В 1941 году более шести тысяч ездовых оленей по приказу Государственного Комитета обороны были отправлены на Карельский фронт в сопровождении шестисот оленеводов из округа. Воины–северяне под Мурманском свыше двух лет держали линию фронта, - рассказывала экскурсовод.

Ребята внимательно слушали. Колька смотрел на памятник. Ухмылка давно сошла с его лица.

- Оленно-транспортные батальоны отправили семнадцать тысяч тонн боеприпасов на передовую; вывезли с полей сражений четырнадцать тысяч раненых бойцов; около десяти тысяч солдат доставили к месту назначения. Никто, кроме оленей и оленеводов, в суровых условиях Заполярья не мог справиться с этой непосильной задачей, - продолжала рассказывать экскурсовод.

Колька разглядывал памятник. Он смотрел на гордо поднятую голову оленя, увенчанную тяжелыми рогами, не замечая, как от ветра на глаза стали наворачиваться слёзы. И вдруг…

- Эй! Ты чего не маскируешься? – раздался рядом простуженный голос, и кто-то накинул на Колькины плечи белое полотно. Колька повернулся – перед ним в белом маскхалате стоял мальчишка с худым обветренным лицом.

- Зачем мне маскироваться? – удивился Колька.

- Как это зачем? Посмотри, - мальчишка махнул рукой в сторону, - у нас и нарты белой краской выкрашены, и на оленей белая маскировка сшита. Она им сначала не нравилась, всё отряхивались. А сейчас ничего, привыкли.

- Но зачем всё это? – снова спросил Колька.

- Вот чудак–человек! - усмехнулся мальчишка. – Это сначала немцы на нас внимания не обращали. Думали, что крестьяне–оленеводы стада свои перегоняют. А как узнали, что мы воевать с ними прибыли, так засуетились. Гитлеровское командование поставило особую задачу своим авиационным частям, чтобы уничтожали оленьи стада. Вот мы от них и маскируемся.

- А почему вы именно на оленях передвигаетесь, а не на лошадях или, скажем, собаках? – спросил Колька.

- Ну ты даёшь! – улыбнулся мальчишка.

- Смотри, какой на улице мороз! А олень ни холода не боится, ни вьюги. Знаешь, сколько лошадям сена надо да овса? Где его взять? А олень сам себя прокормит и в тундре, и в лесу. С собаками тихо к врагу не подойдёшь, какая-нибудь да залает. А олень не нарушит тишину, даже раненый не издаёт звука.

Колька во все глаза смотрел на мальчишку. Он вспомнил свою шутку про Санта – Клауса, и ему стало так стыдно! Ведь он совсем ничего не знал про оленей, про их героические подвиги. А мальчишка между тем продолжал:

- А какие они смелые и выносливые! Лишь олень сможет пробежать десятки километров за сутки по снежной целине.

Колька слушал мальчишку и думал: «А ведь он, похоже, мой ровесник. И уже столько всего пережил. Недоедает, вон какой худой и бледный. И руки обветренные, красные, все в царапинах». Мальчик заметил, что Колька разглядывает его руки:

- Ничего, заживут. Понимаешь, переход у нас был долгий. Некоторые олени совсем ослабли от нехватки корма. Так мы с товарищами уходили подальше от оленьих троп, снег разрывали и собирали ягель.

- Вы спасли оленей! Это героический поступок! – воскликнул Колька.

- Да ну, чего же тут героического, - засмущался мальчишка. – Вот у нас в батальоне есть Алексей Ледков, так тот, действительно, герой! Вызвался он промчаться на своей упряжке перед опорным пунктом врага, чтобы вызвать огонь на себя и обнаружить вражеские огневые точки. Всё рассчитал, разогнал оленей и, привстав на нартах, с криком выскочил на открытое место. Пролетел перед изумлёнными немцами так, что сзади только снежная пурга поднялась. Опомнились фашисты, застрочили пулемёты, но с опозданием, уже вслед упряжки. За этот героический поступок Алексея наградили медалью «За отвагу»! Вот такие они, наши олени. Герои! И каюры – герои! Только многие из них не вернутся домой. Погибли, пропали без вести…

- Никто и не вспомнит, - опустил глаза мальчишка.

- Помнят! – воскликнул Колька. – Много лет прошло, но люди помнят ваши подвиги! И памятник оленно–транспортным батальонам установили: идут по снегу каюр, олень и лайка, а за спиной у них встаёт солнце!

- Солнце, - улыбнулся мальчишка, - солнце – это хорошо! Солнце – это жизнь!

Колькины глаза наполнились слезами. И вот уже одна слезинка обожгла его холодную щеку. Колька моргнул.

- Большая часть солдат из оленеводческих стойбищ и их упряжки оленей, - продолжала рассказывать экскурсовод, - не вернулись в родную тундру. Они погибли на фронтах Великой Отечественной войны. Но память о них всегда будет жить в наших сердцах!

- Всегда, - прошептал Колька, глядя на памятник.

И слезы горячими каплями катились и катились по его щекам.

________________________________________________________

Меркина Александра

Вокзал

Добрый день! Я – обычный вокзал…

Должен я поезда все встречать.

Вот недавно один прибывал.

А пока я могу поболтать.

На вокзале воцарилась тишина,

И по рельсам бесшумно

Скользят поезда.

Сквозь сёла и сквозь города.

«Вы удивитесь: раньше было по-другому,

И болтовня, и шумы вдалеке.

Всё время друг за другом

И рюкзаки, и чемоданы,

Теперь все ездят налегке.

И даже ещё раньше: кавалеры, дамы

Спешили ко мне на перрон.

Сейчас уже не так: со всех сторон

В автомобилях люди тихо приезжают,

Заходят медленно в вагон.

И поезд быстро уезжает,

И никого никто не провожает.

Ведь поезда уже не те, что были много лет назад.

Сейчас они как самолёт летят.

Внутри отбелены вагоны.

Компьютеры и телефоны –

Такие развлечения в поездах.

Мои друзья – вокзалы в дальних городах –

Всё вспоминают о былом:

Как ехал поезд, и тряслось всё кругом,

Как рельсы от ударов сотрясались.

И как (забавно было) люди их боялись:

Влетает поезд как гигант железный,

И те, кто близко подошёл, как от пожара разбегались.

И мы с друзьями очень удивлялись,

Ведь мы привыкли к поездам.

Сейчас от поездов не убегают –

Они спокойно на платформу прибывают,

Для пассажиров двери открывают.

И (по секрету) стало скучно нам,

Ведь нам бы шум, нам – оживленье.

Но больше я люблю давать названья поездам:

Вот например: Гроза, Пушок, Землетрясение –

Забавно очень – а как вам?

Развеселился с вами, и стал забывать,

Что я вокзал – из головы всё выпадает….

Мне некогда уже болтать –

Я слышу: поезд прибывает!»

Блокадный город

День назад уже пришла весна,

Прочь ушли и вьюги, и метели…

А в блокадном городе всё холода,

Люди кутаются в тулупы и шинели.

Просыпаются с зимы поля, лужайки,

Тает в городах последний снег…

Ленинградцы одеваются в фуфайки -

Да, сейчас весна, но не у всех…

В городе, где раньше всех весна бывала,

Нету солнца. Тучи есть и мгла.

Вместо лёгких шарфов – одеяла,

Вместо жизни здесь сейчас война…

Там, где дети веселились у реки,

А теперь оттуда воду пьют.

Вместо бликов в окнах лишь кресты,

Здесь царит разруха, не уют…

Раньше летом здесь была жара,

А пока бушуют снегопады.

И у ленинградцев есть одна мечта –

Поскорей прорвать кольцо блокады…

Вдалеке белеет парус

Вдалеке белеет парус,

А за ним – песчаный берег.

Берез низкий, один ярус.

Ветер лёгкий, словно веер.

Море тихо – не шумит,

Нету волн. На море – штиль.

Чайка вдалеке кричит.

Да у моря такой стиль.

Вдруг на небо лезет туча,

На воде густая рябь,

Ветер дует что есть мочи.

Дело к шторму, говорят.

Вечер тих

Вечер тих, не шумит прибой.

Только слышно, как сильные волны,

Быстро шепчутся меж собой,

Наслаждаясь жизнью привольной.

Хочешь пенься, а хочешь облей

Берег спящий морской водою.

Волна хлынет, другие за ней

Осветают песок золотой.

Вечереет. Скрывается свет.

Ненароком лишь лучит блеснёт.

Воздух шепчет ночи привет,

Так уютно – лишь море поёт…

«Страна», где живёт весна

Тает талый последний сугроб,

Раскололся на лужицах лёд…

Только дует тепло ветерок –

В зимний город весну он зовёт.

Улетает однажды «туда» -

Путь в «страну» для него недалёк.

Поживёт в той «стране» до утра

И обратно в долгий полёт.

Из желанной «страны» ветерок

Весть весеннюю людям несёт!

-Только дайте коротенький срок

И весна наконец к вам придёт!

________________________________________________

Пархоменко Мария

Певец земли русской

на другом полюсе понимания места искусства и роли автора. В этом отношенииНекрасовбыл, безусловно, новатором.Онспустилпоэзию из поднебесья на землю, приблизив ее к простому народу. Труд поэта для него не сама цель, а скорее средство. Новаторство поэзии Некрасова можно сравнить с новаторством творчества В.В. Маяковского. Оба они быливо многомпервопроходцамине тольков содержании, но ив форме стиха. Некрасов сочетает, играя, привычное с особенным: например,пишет обычным для русской поэзии трехстопным ямбом, но с дактилическими окончаниями. Но главное все же для него не форма, асутьпроизведений, в которыхвоплощалосьего глубокоепониманиероли поэта в обществе. Впоэме«Поэтигражданин»оннапишет:

Нет, ты не Пушкин.Но покуда, Не видно солнца ниоткуда,

С твоим талантомстыдноспать; Еще стыдней в годину горя

Красу долин,небес и моря

И ласку милой воспевать...

НиколайНекрасовбыл впервуюочередьгражданином. Его поэзия– небо, затянутое плотной дымкой и облаками, но сквозь которые, нет-нет, а проглянет ровный круг белого солнца, далекого и желанного. Нельзя сидеть сложа руки,нельзяждать, пока дымка уйдетсама.Надо подняться выше нее, как бы это не было тяжело. И тогда народу откроется ослепительная лазурьбездонногочеловеческого счастья.

_______________________________________________________

Пархоменко Мария

Арктика - наш дом или склад ресурсов?

Арктика… Море льда, окруженное холодными пустынными землями, огромный и безмолвный уголок планеты вокруг Северного полюса. Арктика – загадочное место, где во многих местах природа сохранилась еще в своем первозданном виде, где даже в самых суровых районах ученым удалось обнаружить простейшие клеточные организмы – мхи и лишайники, где летом средняя температура самого теплого месяца менее 10 градусов. Арктика таит в себе немало неизведанного и непознанного, она притягивает к себе. Арктика - суровое царство белого – заснеженных ландшафтов, белых медведей, белых песцов и полярных сов. Арктика ошеломляет не яркостью красок или пышностью растительности, а суровостью, величественностью, грандиозностью.

России принадлежит бóльшая и наименее изученная часть этого сурового региона. Русская Арктика простирается почти на 6 тысяч километров от границы с Норвегией до Аляски. Бесконечные ледяные пустыни и отдельные острова: Новая Земля, Таймыр, остров Врангеля. Помимо России политические права на Арктику предъявляют еще 4 государства.

Веками на побережье Арктики жили народы, которые вели хозяйство в гармонии с ее природой. Для них она до сих пор остается желанным, родным домом.

Однако уже несколько десятилетий ситуация в значительной степени меняется. Ресурсы Севера все шире используются в экономике, их осваивают люди, многие из которых работают там вахтовым методом.

Этот регион вызывает все возрастающий интерес в связи с наличием богатейшего нефтяного шельфа, а также залежей множества других полезных ископаемых. В Арктике ведутся мощнейшие разработки нефти и газа. С одной стороны, все это способствуют развитию региона, но с другой стороны, приводит к экологическим проблемам. Уже на стадии разработки полезных ископаемых происходит загрязнение окружающей среды, ведь растворы для бурения очень токсичны для биосферы. Во время добычи и перевозки нефтепродуктов нередко происходит их утечка – загрязняется почва. Периодически происходят аварии на нефтеплатформах, и тогда расплываются масляные пятна, вспыхивают газовые облака, льды оплывают и становятся грязными – все это наносит колоссальный вред окружающей среде. Кроме этого, деятельность, связанная с добычей полезных ископаемых, наносит вред донному ландшафту, меняются течения, что, в свою очередь, влияет на климат.

Развитию Арктики также способствует Северный морской путь, который с каждым днем все больше привлекает к себе внимание. Северный морской путь короче, менее перегружен, чем традиционные транспортные пути через Европу и Азию. Растет интерес и к прямым авиаперелетам. Мощная транспортная техника насыщает воздух и воду Арктики выхлопными газами и другими веществами, выделяющимися при эксплуатации.

Промышленная деятельность не может не сказываться на животном мире. Вред фауне наносит любое вмешательство в жизнь ее представителей, вплоть до избыточно громких звуков: так, шум от работы буровых установок дезориентирует серых и гренландских китов, которые в обычной среде обитания прокладывают свои маршруты с помощью акустических звуковых волн.

Нельзя не сказать о таком потенциально опасном факторе, как близость к этому региону Кольской АЭС, а также несколько атомных кораблей и подводных лодок, курсирующих в водах Арктики. В случае поломки или аварии эти радиационные объекты, безусловно, нанесут колоссальный вред окружающей среде.

Еще одной большой проблемой региона является потепление климата. Как утверждается в исследовании ООН, климат в Арктике теплеет гораздо быстрее, чем в остальном мире, и остановить этот процесс пока не предоставляется возможным. Ученые подсчитали, что даже если свести выбросы парниковых газов к нулю к 2100 году, зимние температуры в Арктике вырастут на 4-5ºС. При нынешних же условиях их рост составит 3-5ºС к 2050 году и 5-9ºC — к 2100.

Самое серьезное последствие потепления климата – это таяние вечной мерзлоты, из-за чего повышается сток в реках арктического бассейна, что вызывает разрушительные наводнения, увеличивается частота селей и оползней, происходит деформация грунта и как следствие этого – разрушение дорог, зданий и мостов, прорывы плотин, повреждение трубопроводов.

Глобальное потепление вызывает и изменение природных зон. Так, за последние 40 лет таежные леса сместились на север, на территорию, где раньше была тундра. Сама тундра тоже меняется. Арктика все больше зеленеет, покрывается кустарниками, которые, в свою очередь, все больше ускоряют процесс таяния мерзлоты. Все это ведет к тому, что местные животные и птицы лишаются своих привычных условий обитания, что в свою очередь приводит к их миграции и вымиранию.

Арктика – одно из немногих мест на Земле, где законы устанавливают не люди, а природа, но, к сожалению, в последние годы вмешательство людей все больше меняет облик Арктики.

До сих пор, как мы видим, человек по отношению к природе Арктики выступал скорее, как эксплуататор, как временщик, который склонен взять максимум ресурсов, а что останется после этого, ему кажется не столь важным. Более того, предвидеть в полной мере последствия своих действий по «освоению» данного региона мы пока не в состоянии. На эту печальную картину наслаивается соперничество различных стран, грозящее перерасти в военные конфликты. Однако хрупкая на вид природа Арктики, оказывается, способна постоять за себя и начинает вразумлять человечество. Надеюсь, со временем люди станут относиться к Арктике не как к временному пристанищу, а как к своему собственному дому, который надо всеми силами беречь.

______________________________________________

Николаев Роман               

           Дикая

                                                           - 1 -

            Мне не жалко уходить из Центра. Хотя в последний год у меня была здесь отдельная комнатка — бывшая кладовка с крохотным окном во двор. Лёжа в постели я видел узловатый круг на месте спиленной ветки толстого тополя, надёжно заслонявшего небо, так, что в моём обиталище всегда был полумрак. Возможно оттого, что я никого не пускал к себе, ребята сами стали сторонится меня. У меня родителей не было, а у них были. Это важно. Их бросили, пропили, прогуляли. Иногда аж до четвертого этажа разносилась вонь — это значило кого-то из наших пришли навещать. Пропахшие помойкой куртки, угощения из мусорных бачков, и гонор — это они делали одолжение Центру, что здесь обитает их психопатичное порождение, которому все пожизненно должны.

В этом сборище паразитов сближаться было не с кем.

Я собрал вещи — документы и банковские карты у меня хранились в кармане, пришитом к майке, а шмотки уместились в потёртом кожаном рюкзаке. Вот и всё. Мне 19. Комиссия решила, что я могу жить один, меня выпускают. Подписал, что нужно у секретаря, и вперёд.

Кивнул охраннику — всё мол, теперь я — чужой. Точнее я своим здесь никогда и не был. Вышел. С Обводного канала тянуло сырым туманом. Вход в дворницкую был рядом во флигеле. Там обитала Лола из Узбекистана. Питер испытывал её на прочность вежливо и беспощадно. Порой Лола так уставала от висящей в воздухе сдержанной молчаливости, всеобщей обособленности, что взрывалась — начинала громко петь советские песни, выносила на скамеечку казан с пловом и угощала всех подряд. От самой Лолы в эти минуты пахло русской водкой, восточными специями и тоской.

Лолу ругали, грозились прогнать, но она одна заменяла целый штат сотрудников, могла врезать замок, поставить смеситель в ванной. Ей выносили последнее китайское предупреждение, и всё повторялась через несколько месяцев.

— Лола, — постучал я в стальную дверь.

— Ромка? — отозвался хрипловатый низкий голос, — заходи, не бойся.

Я спустился в тёплый полуподвал. Лола в больших очках колдовала над планшетом, делала перевод. Два года назад она отметила свадьбу младшего сына, а деньги за этот праздник отдавала до сих пор, чем очень гордилась. И часто объясняла мне, что в Узбекистане детей любят. Чтобы не было, помогают своим. Не то, что в России.

Лола часто смотрела новости и была убеждена, что у нас постоянно что-то рушится, злобные матери запирают малышей одних на целые недели, чиновники и бандиты существуют, как близнецы-братья. Только на вопрос, зачем же она тогда работает в Питере, Лола не отвечала.

Лола вынула из ящика увесистую папку, кивнула — бери.

Это было моё личное дело. То, что должно было сгинуть в архиве, на руки мне бы его никогда не отдали.

Я протянул ей конверт, но Лола искренне возмутилась:

— Обижаешь. Убери, а то в морду дам.

И дала бы, если бы я не сунул деньги назад в куртку. Лола тут же подобрела, принялась рассказывать, как она умудрилась выкрасть мои документы.

— Ты почитай, посмотри, возьми, что надо, а остальное я назад верну, — велела Лола.

Я кивнул, взял папку и уселся на скрипучем диване, укрытым пёстрым ковром.

                                                           - 2 -

            Итак вот она моя жизнь откроется, стоит потянуть за незатейливые завязки. Я не торопился, Лола понимающе кивнула, взяла метлу и отправилась на улицу. Собственно вопросов у меня не было. Я отлично помнил себя пятилетним, как я жил тогда за городом в особняке отца. Тогда мне казалось, что вполне естественно занимать одному целый этаж, где есть спальня, игровая, классная, душевая, туалет, а так же апартаменты для няни — рыхлой, словно просевший сугроб, дамы, которая постоянно боялась что-то сделать не так. Вероятно, отец слишком хорошо ей платил, настолько хорошо, что несчастная женщина погрузилась в хронический трепет. Мне было жаль её, поэтому я старался выполнять все пункты плана моего воспитания, заверенного отцом. Подъём так подъём, завтрак так завтрак, уроки так уроки — режим убаюкивал, что-то было в его полезности идиотское. Во время дневного сна, когда няня закрывала окна тяжёлыми шторами, чтобы полумрак помогал мне расслабиться, и, тяжело ступая, круглыми, как у слона ногами уходила к себе, тогда я сбегал на улицу, чаще всего в дворницкую к Алишеру, пожилому узбеку, который следил здесь за садом. Интересно, что мы практически не разговаривали. Алишер был вечно занят. Часто его не было на месте, но дверь он не запирал. Мне казалось — из-за меня. Я забирался на крохотный чердак его домика, ложился и смотрел в щели между досок, воображая себя воином в засаде. В хорошую погоду мне удавалось добежать до пляжа. Но там бродила странная черноглазая цыганка в цветастом платке, она бросала на меня дикие пугающие взгляды, а однажды просто кинулась ко мне, подхватила на руки, прижала к груди, молча и грозно рванулась прочь. Мне стало очень интересно, что будет, если она меня похитит — может быть, заставит просить милостыню или научит воровать. Здорово! Дома было так скучно, что я совсем не сопротивлялся. Но цыганка, словно одумавшись, порывисто поставила меня на песок и исчезла в кустах прибрежной смороды. Я немного поел маленьких, кислых ягод и отправился домой, чтобы успеть улечься в кровать перед приходом няни.

У дома стояло несколько незнакомых белых внедорожников, мне удалось в суете прошмыгнуть мимо отца, которого я видел редко, если ничего не происходило, то мы встречались только на воскресных обедах. Няня обряжала меня в костюмчик и подводила к двери, дальше двигаться я должен был сам. Я входил в огромную залу, кивал худущей, похожей на накрашенную мумию, мачехе, пожимал огромную ладонь отца, казавшегося мне великаном, собранным из мускулов.

— Как дела, сын? — миролюбиво спрашивал меня этот гигант.

— Хорошо, — неизменно отвечал я, думая, что когда я не вижу отца, он кажется мне ближе и роднее.

Я чувствовал, что отец не знает, что со мной делать, о чём говорить. Самое первое чувство, которое я осознал в детстве — это то, что я мешаю. Очень хорошо помню это озарение при встрече с отцом — я — это лишний человек.

В тот день, мне казалось, я обрёл друга. В гости к отцу приехал дедушка, который заметил меня в коридоре заулыбался, спросил, как зовут, а потом спросил, в что мне нравится играть. Он реально заинтересовался мной. Я был счастлив. Няня настороженно следовала за нами. «Курица», — заговорщицки прошептал мне про неё мой новый друг, и мы засмеялись. Вышли в сад. Принялись строить замок из песка.

— Яков Иванович! — загрохотал бас отца, — оставьте Рому няне, приглашаю вас к столу.

— Э, нет, — с моей великой радости отпарировал Яков Иванович, — готов ради Ромы простить тебе долг. Поедешь ко мне на недельку?

Я закивал от радости.

Отец побледнел, непонятно было отчего, он сжал кулачищи, побагровел. Яков Иванович даже присвистнул, и его охранники уставились на нас, но пока не приближались. Отца взяла под руку невесть откуда взявшаяся мачеха, она залепетала что-то про званный обед, где всё обсудят, и буквально потащила отца за собой.

Яков Иванович погладил меня по спине:

— Чудный, чудный малыш. Без тебя я не уеду. Пойдём купаться?

— Роме нельзя, — влезла няня, заговорившая неожиданно твёрдым голосом.

Мне стало так стыдно, что меня держат здесь за грудничка. Я вздёрнул голову:

— Я сам решу, что мне можно.

Няня упёрлась огляделась, попыталась схватить меня за руку. Но я изо всех сил отправился за Яковом Ивановичем на пляж. Старик смеялся, оборачивался, подбадривая меня. Разделся до молодёжных голубых плавок и ринулся в воду. Плавал он классно. Раз — и он уже на середине озера. Я тоже пытался снять курточку, но няня была сильнее, а драться и кричать мне не хотелось. «Погодите! Вот уеду с Яковом Ивановичем и накупаюсь!!!» — шептал я.

Тогда я и услышал дикий вскрик. Охранники рванулись в воду, на ходу сбрасывая одежду. Но Яков Иванович так и не показался. Няня потянула меня к дому, буквально волоком. В какой-то момент я вырвался, помчался в сад. Спрятался на чердаке Алишера. Там я и заснул под кучей тряпья.

Утром я очень удивился тому, что меня не искали. Белые внедорожники по-прежнему стояли в нашего дома. К ним добавились

несколько полицейских уазиков и скорая помощь. Алишер забрался ко мне:

— Слезай, тихо только. Пока не видят. Это очень плохие люди. Полиция уедет, беда будет. Слезай.

Алишер быстро повёл меня в лес за домиком, потом мы выбрались на трассу. Алишер позвонил кому-то, на синей четвёрке к нам подъехал его сын.

— Оставь его там, — Алишер дал сыну бумажку с адресом и усадил меня в машину.

Так я оказался в Центре рядом с Обводным каналом, где никто никогда меня не навещал.

                                               - 3 -

            Да, меня никто никогда не навещал. И я ненавидел всех к кому приходили их пропитые, бомжующие матери. Потому что даже в таком диком виде эти матери сберегали связь со своими детьми. Я завидовал. Вот собственно и вся причина моего нежелания общаться.

Лола глянула на меня:

— Ну, что завис? Читай уж.

Но осеклась, будто коснулась раскалённой сковородки, смущённо что-то запела, потом вышла.

Только тогда я потянул за веревочки. Когда я увидел аккуратные записи на плотной бумаге, волнение прошло. Канцелярские записи были настолько сухи, настолько лишены эмоций, что успокоили меня.

Роман Игнатович Брезин 2003 года рождения, место рождения — Петербург. В ЦССВ № Х помещён в 2009 году на основании решения суда. Группа здоровья первая. Закончил математическую гимназию № Х. Учится в Военмехе, на втором курсе. Специальность — ракетная техника.

Отец — Брезин Игнат Фёдорович 1970 г.р. Известный предприниматель. Владелец сети автосалонов «Дорога». Погиб 2.08.2003 в собственном доме на Гатчинском шоссе.

Мать — Вантюх Сандра Леонидовна 1975 г.р. Обвиняется в убийстве директора банка «Успех» Дорна Якова Ивановича. Заочно приговорена к семи годам лишения свободы. Место нахождения неизвестно. Гражданка Вантюх напала на Дорна, когда он купался в озере, проплыв под водой и схватив его за ноги. По неизвестной причине она удерживала жертву под водой. Затем успела скрыться в неизвестном направлении. Возможно выехала в Молдавию.

Возможно она мстила мужу Брезину, который забрал у неё сына и ограничил общение. Брезин был убит от удара тупым предметом в висок, но вина в этом деле Вантюх не доказана за недостатком улик.

 

Меня передёрнуло. А как же внедорожники, как же охранники старика Дорна? Когда меня уводил Алишер в лес, я слышал дикий шум в особняке. Неужели гнев моей матери оказался так страшен? Да, и предположим она не могла простить отцу, что он лишил её меня, но причём тут Яков Иванович — добрейший старик.

Когда Лола вернулась, я уже завязал папку.

— Ничего не взял, — пробормотал я, сомневаясь нужна ли мне фотография улыбающейся цыганки, которая встречалась мне на пляже, а потом затеяла беспредел.

Лола помялась:

— Есть ещё кое-то. Алишер приезжал, спрашивал про тебя. Ну, вызывать тебя не стал. Волновать не хотел. Этот Дорн мог отца твоего по миру пустить, держал на крючке. Он хотел тебя купить тогда. Да, ты мальчик был красивый. Дорн любил таких. Да, отец твой ничего не решал, ему бы даже отбить тебя не дали. Когда Дорн пошёл плавать, отца твоего уже приложили о камин головой, Алишер видел сам. Понял, что дела плохи. И сбежал с тобой.

— А мама где? — с надеждой попросил я Лолу ответить.

Но она покачала головой.

Когда я вышел на улицу, то долго-долго шёл пешком вдоль Обводного, как когда-то вдоль пляжа, где цыганка безмолвно следовала за мной, а один раз не удержавшись схватила и даже понесла куда-то.

______________________________________________

Леонова Эвелина, Яснов Павел

            Китайская комната

            Когда она устроилась работать садовницей в зимний сад, зацвели персиковое дерево, старое витиеватое алое, казалось, даже плющ выбросит от счастья бутоны. Что в ней было такое? Сам не знаю. Невысокая, пухленькая, веснушчатая. Неприметная Тонечка. Но даже мне в её присутствии стало легче расписывать в китайском стиле одну из пяти гостиных особняка на Петергофском шоссе. Владелец дома был крупным чиновником, которому в мае 2021 должно было исполниться полвека. Весь апрель я готовил фотоальбомы к юбилею, ретушировал, подкрашивал, печатал.

Младенец на махровом полотенце с подписью «Лазарчику шесть месяцев», кудрявый парень на трибуне съезда ВЛКСМ — Лазарь знал, на что ставить. В девяностые он приоделся в широкие тренировочные штаны, малиновый пиджак, разумеется, на шее его красовалась толстая цепь. Дикий бизнес привёл его в депутатское кресло, где он, остепенился, осел, как несдвигаемый каменный гость. Меня поражала его наивная вера, что кому-то будут интересны все эти фотки в дорогих альбомах, что кто-то от всей души порадуется нажитому им богатству. Возможно, он старел и у него потихоньку пропадала хватка. Стало Лазарю хотеться простых вещей, домашнего уюта, внимания. Наследников. Да, именно так. Жена слишком следила за своей фигурой, чтобы рожать несколько раз. Единственному сыну Лазаря было уже двадцать шесть. Звали его, кажется, Эрик. Совершенно бесполезный во всех смыслах тип, который от скуки постоянно затевал скандальные истории. Лазарь резонно полагал, что сынок его обязательно что-то учудит на юбилей. Неважно оставить Эрика дома или отправить куда-то — беспредел будет обеспечен.

Тогда-то цепкий взгляд предприимчивого Лазаря остановился на садовнице.

            Вот невеста Эрику! Решение созрело, оформилось, тем более Эрик стал проявлять в отношении Тони совершенно несвойственное ему смущение и робость. Его властный отец отреагировал быстро и жестко. Я слышал его разговор с девушкой. Оказывается, у неё была сестра — юное дарование. Пианистка. Была ещё бабушка — единственный родной человек для девушек. Но, чем могла помочь старушка своей талантливой внучке! А вот Лазарь мог. Тоня, глотая слёзы, согласилась с тем, что в наше время вверх можно подняться только если за тобой некто влиятельный пришлёт лифт. И будь ты хоть гений из гениев, сам по себе ты ничего сделать не сможешь. Тоня готова была принести себя в жертву ради счастья сестры. Лазарь торжествовал. Он пообещал, что на ближайшей неделе сестрёнка сможет сыграть на концерте в Малом Эрмитаже. Да, там будет узкий круг ценителей музыки, круг очень влиятельный.

Тоня, запинаясь от горя, прошептала с надеждой:

— А если Эрик откажется, если я ему не понравлюсь?

Лазарь оглядел девушку, засмеялся и довольный покачал головой. Его чутьё никогда обманывало. Так что без «если».

Тоня плакала.

Она не замечала меня, так уж вышло, что я из китайской комнаты видел её зимний сад в небольшое окно, а сам оставался в полумраке.
Вечером расстроенная Тоня машинально взяла небольшой листок с китайской историей, который я для неё подложил под персиковое дерево...

Через несколько дней к ней явился Эрик. Надо отдать должное Лазарь попытался привести сына в порядок, даже провёл какую-то беседу, но это не имело значения. Эрик сам хотел понравиться этой милой простушке. Он тихо открыл припухшей рукой дверь в зимний сад, позвал:

— Тоня!

Девушка с улыбкой вышла навстречу.

Они не знали, что Лазарь тайно может просматривать и прослушивать любой уголок своего дома. Тоня вела себя, как положено. Показывала, какие интересные есть растения, вставала поближе, источала дружелюбие и особую невинную грацию. Но Эрик с такой охотой, пришедший к ней, отчего-то стал вертеться, как тупой школьник, морщиться, потом резко вышел...

Через день я закончил расписывать комнату и получил расчёт. Тоню уволили тогда же. Секретарь Лазаря принёс ей конверт и велел покинуть особняк в течение часа.

В мае Эрик понасыпал в блюда для гостей какой-то дури, и юбилей Лазаря превратился в буйную оргию, которую едва сдерживала его охрана. Это событие всячески скрывалось, но какой-то неизвестный блогер (возможно, и сам Эрик) запустил в сеть снимки за гранью фола, которые разлетелись, как горячие пирожки.

Сестра Тони успела выступить, её заметили, с ней заключили блестящий контракт.

А Тоня... Её я больше не видел, не сомневаюсь — она нашла своё счастье.

На листочке, который я подложил ей был китайский рассказ о прекрасной Шень, которую император повелел доставить к нему во дворец. Бедный юноша — жених Шень хотел покончить с собой от горя. Но девушка убедила его, что император откажется от неё сам. И верно, вскоре Шень вернулась в деревню и вышла замуж за любимого. Секрет её был прост — перед встречей с императором Шень привязала тайно себе под мышки куски тухлого мяса. Ей достаточно было поднять руку, чтобы император, не долго думая, прогнал её...

______________________________________________________________________

Игнатенко Яков                            

Краска на клюве

            Герман Иванович был счастлив. Пусть от пенсии осталось только пять тысяч двести. Пусть! не в деньгах счастье. 15 тысяч ушло на защиту вороньего гнезда. Утром приехали пилить тополь, где обитала ворона с испачканным красной краской клювом и её горластые птенцы. Герману Ивановичу из окна шестого этажа хорошо была видна жизнь каркающего семейства. Он выбежал во двор, переругался с рабочими. Держал дерево. Убеждал. Но подействовали только деньги. Дерево оставили в покое.

А шесть тысяч пришлось заплатить слесарю за установку нового замка на входной двери, чтобы больше никогда не обидел его любимую внучку Нелли, поселившийся у них волосатый до невозможности Энрике.

— Деда, а вдруг он дочку отнимет? — прошептала Нелли, забирая новый ключ.

— Не думай так! Я тебя в обиду не дам, — стукнул об пол клюкой Герман Иванович и для надёжности сам отправился в магазин, велев внучке с малышкой запереться крепко-накрепко.

У парадной его схватили два крепких парня в спортивных штанах, затолкали в машину. За рулём сидел Энрике:

— Обидел ты меня, дед, сильно обидел, — заявил он, — в дом к жене, дочери не пустил.

— Это не твой дом, — гордо поднял голову Герман Иванович и тут же получил сильный удар в живот, так что перехватило дыхание.

Ехали они недолго. Несколько минут. Повернули к стройке у Финского залива. Вытащили деда и потащили к котловану.

— Ты здесь гулял и сам сюда упал, — засмеялся Энрике.

Герман Иванович с достоинством расправил плечи, жаль ему было только Нюшу, которую совсем забьёт этот бандит. Старик слегка прикрыл глаза.

Призывное «ррр» прозвучало, как военный барабан. Стая ворон набросилась на Энрике и его подельников. Птицы били в головы массивными клювами, проворно поднимались вверх, чтобы снова и снова наносить яростные удары.

Герман Иванович заметил, что у одной нападавших клюв в красной краске.

Старик пошёл прочь. Он услышал, как вороны загнали своих жертв к котловану, в который те свалились с криками и стонами.

Герман Иванович зашёл в Пятёрочку, вернулся домой с полными сумками. В кошельке лежало теперь всего пятьсот рублей. Но разве это так важно? Проживут.

_____________________________________________________________________________

Романович Фаина, Туркова Елена                        

Режим полёта

                                   -1-

            Весна, плюхнувшись на лес, как непропечённый пирог, испортила чудесные сны. Грязь, сырость, суета. Птицы заверещали – откуда только силы берутся у них пищать с раннего утра до поздних сумерек! Шумно стало. Мелочь всякая тоже засуетилась – речка вскипела от жабих свадеб; мыши, позабыв страх, полезли собирать на лужайках залежалые семечки; крупное зверьё утратило солидность, перегревшись на солнце. Медведь долго валялся на песке около сосен, рычал, ухал, даже перекувырнулся, будто малыш. Енот Полоскун хотел было наперекор всему подремать в дупле древнего дуба, да свои же детёныши не дали. Рванулись на воздух морды треугольные, повели носиками, учуяли, где можно пир устроить и ринулись с обрыва к отмели. Полоскун вяло вылез из вороха мха и листьев, завздыхал, закряхтел. Вяло покачиваясь, безразличный к всеобщей радости, разыскал почерневшее прошлогоднее яблоко, с испаряющимися кристалликами ушедшей зимы, и отправился помыть находку. Заторможенный, он забрался в кусты, ухватившись одной лапой за ветку, а другой принялся тщательно бултыхать яблоко в воде, не обращая внимания на юных сородичей, которые забрались в резиновую лодку, вытащили хлеб с колбасой, даже квас открыли ловкими пальчиками. Полоскун неодобрительно фыркнул, вонзил зубы в безвкусный плод и икнул. Есть, конечно, хотелось. Но… Чутьё терять нельзя. Порыв ветра донёс едкую смесь – кислого пива, табака, бензина. Полоскун засвистел, предупреждая, его услышали, но не послушались. Замешкались, хватая лакомства про запас. Полоскун вмиг преобразился, кинулся к детёнышам и, рыча, прогнал в густую осоку. А, когда сам хотел удрать, ощутил сильный удар в брюхо – взлетел в воздух и упал бездыханный у кострища.

– Не порть шкуру, – буркнул кто-то, – погоди я нож возьму, покажу, как надо снимать.

Две пары модных тяжёлых ботинок затопали к палатке, в этот миг из-под груды вещей, укрытых в лодке брезентом, проворно выскочил долговязый, сероглазый парень, бережно подхватил оглушённого енота и ловко утащил назад в своё укрытие… Вскоре зазвучала ругань вернувшихся с ножом и не нашедших зверя, возмущение переросло в перебранку друг с другом, но потом всё же, устав от эмоций, завели мотор, и волны обречённо застучали в мягкое днище.

                        -2-

            Болота между Россией и Эстонией булькали, ухали, словно варево в гигантском многокилометровом котле, которому глубоко безразличны человеческие границы. В конце июня вместе с всхлипами трясины, пузырящейся и обманчиво спокойной, из недр мха вылетели с грозным звоном комары, злые и отчаянные. Толстые, как губы чудовища, шины Ленд Ловера отбрасывали гравий с дороги в осушительные канавы, вечно полные какой-то бурой жижи. Рыжий от мхов пейзаж нагонял тоску на уставших от тряски пассажиров: апатичного, безликого водителя в камуфляжной футболке и больших солнцезащитных очках, делающих его похожим на непонятное насекомое; лохматого, как пудель, старика с жеманной улыбкой, которую он посылал сидящим на заднем сиденье – бледной девочке лет пятнадцати и поджарой, ухоженной даме, разложившей на острых коленях косметичку.

– Тома, – уверенно скрипя, как старая дверь, командовала дама своей юной соседке, – твоих ресниц совсем невидно. Но они длинные на самом-то деле. Вот мы их сейчас подкрасим! Видишь, какие шикарные – на кончиках вьются даже.

– Чудесно, чудесно, – одобрительно забормотал старик, – вы Элеонора Семёновна – просто волшебница, из неприметных пташек делаете нам жар-птиц.

Тома хмуро покосилась по сторонам и вздохнула:

– Можно мне выйти?

Дама нахмурилась, покачала головой, но разомлевший старик кивнул:

– Пусть, а то ещё испортит салон. Всё бывает. Здесь болота кругом, вы с ней рядом побудьте. Впрочем, не мне вас учить, милейшая Элеонора.

Тома выбралась на свежий воздух и, не дожидаясь, когда охранница приблизится к ней, ловко прыгнула через канаву и понеслась по болоту. Зачем убегающим всегда кричат «стой»? Ведь это слово наоборот придаёт силы не останавливаться, из-за озвученной команды-угрозы. Но в жизни есть более бессмысленные вещи, чем этот нелогичный и популярный у преследователей возглас. Есть и более страшные, когда незнакомое болото покажется спасением и укрытием от неминуемой беды. Тома не оборачивалась и не видела, что водитель стремительно рванулся за ней,но вскоре поняв, что догнать беглянку и не провалиться, шансов мало, выхватил пистолет и пальнул по удаляющейся тёмно-синей футболке. Довольно кивнул, увидев, что худенькая фигурка закачалась и упала за чахлой берёзой, поспешил было к своей жертве. Но замер, ощутив первобытный страх. Осторожно попятился.

– Не пройти, – хмуро покачал он головой, – топь. Гады. Нет, не пройти.

Тома по счастью не слышала, что говорили о ней в обитом кожей салоне внедорожника, теряя сознание от боли в руке, она вынула мобильник, кое-как набрала эсэмэску: « Мама, у меня всё в порядке, не волнуйся», и забылась. В полубреде, полусне Тома ощутила, что её поднимает какой-то долговязый, сероглазый парень и тащит, тащит, тащит куда-то…

                                  -3-

            Изба-пятистенка была древняя, с такими же доисторическими удобствами. Чтобы вымыть посуду, нужно было нагреть бак на печке, поставить на стол два таза – один с мыльной пеной, другой – с чистой водой, расстелить полотенце, чтобы не заливать пол. Енот Полоскун в широком ситцевом переднике с незатейливым васильковым узором тщательно орудовал мочалкой и внимательно поднимал на свет стаканы – блестят ли. Сам он уже поел пшённой каши с мёдом, и, не дожидаясь пока подраненная самка проснётся и тоже изъявит желание насытиться, убрал за собой тарелку и ложку. В большой кружке его ждал чай из трав. Полоскун вдоволь наплескавшись, поставил посуду на место и уселся у небольшого окошка, которое он протирал ежедневно, досадуя на насекомых, цветочную пыльцу и дожди, оставлявшие пятна на прозрачной поверхности. Полоскун бубнил и мыл, мыл и бубнил. Времени просто посидеть у него оставалось немного, а появление гостьи тоже добавило лишних хлопот и не обрадовало енота.

– Ещё и стирать потом, – завздыхал Полоскун, глядя на конопатый носик, сопящий под одеялом, сшитым ещё в прошлом веке из множества тряпочек. У Томы глаза были светло синие, словно сквозь них можно рассмотреть ещё что-то, уводящее в невесомою бездонную глубь. Полоскун невольно зажмурился, когда девочка уставилась на него. Некоторое время оба молчали.

– Каши хочешь? – наконец буркнул енот.

– Давай, – кивнула Тома, но, когда взяла миску и поднесла ложку ко рту, воскликнула, – это же настоящее!

– Могу кусить, чтобы не сомневалась, – предложил Полоскун и оскалил острые зубки.

Тома поёжилась и покачала головой.

– Не надо. Хотя бывают галлюцинации не только зрительные и вкусовые, но и сенсорные. Я возможно сейчас лежу на кочке, обнюхалась багульника.

Тома присела, оправила пуховую подушку и жадно принялась за еду. Полоскун с тоской заметил, как бабочка ударилась обо окно и оставила едва заметный след.

– Вот опять, – енот схватил тряпочку и отравился на улицу, протирать стекло.

Тома увидела сквозь занавеску его недовольную мордочку, свои джинсы с футболкой, сохнувшие рядом с парой фартуков на ветвях берёзы, обнаружила, что на ней какая-то невероятно широкая ночная рубашка, доходящая до пят. « Возможно, мне кажется, что я поела, что в избе тепло, а на деле – я лежу на мху неизвестно где, – решила девочка и встала, – хотя похоже кто-то меня тащил. Ругался, но нёс. Не енот же. Да, всё бы ничего, но этот хозяйственный зверёк – чушь полная, бред, такого не бывает».

Вернувшийся Полоскун угрюмо сунул тарелку в тазик и заработал мочалкой. На Тому он не обращал внимания, полностью отдавшись наведению чистоты.

– Хочешь помогу? – с сомнением произнесла Тома не уверенная, что во сне нужно заниматься неинтересным трудом.

– Помогу, – фыркнул енот, – я же за тобой мою, это ты напачкала. Тебе волю дай всё грязью зарастишь, по глазам видно. Иди воды принеси что ли, бездельница.

В своём допотопном наряде Тома осторожно выглянула из-за двери, но вокруг были только лес да болота, лишь с севера в низине рыжела от красного песка широкая речка. Тома спустилась к ней и, держась за ветку ивового куста, зачерпнула здоровой рукой ведро воды. Всё выглядело настолько реально, что ей стало страшно. Полная решимости, она вернулась в горницу и заявила:

– Что происходит? Ты – дурь моя или что?

Полоскун, подметавший одному ему видимые пылинки с пола, поднял востроносую мордочку и заметил:

– «Или что». Тебе что заняться нечем? Будешь бродить в сомнениях о смысле жизни или станем к зиме готовиться. Я-то в спячку могу впасть, а ты – кожица тонкая, нюха никакого, тебе болезной нужно с утра до вечера хлопотать, чтобы выжить. Даром, что сейчас начало лета. Недели-то быстро пролетят.

Тома, чтобы угодить зверьку, взяла ветошь и смахнула крошку со стола.

– Хочешь, я ужин сделаю? Блинчиков нажарю…

К вечеру на столе действительно оказалась тарелка с блинами, которые пропеклись и не пригорели. Полоскун придирчиво поглядел на аппетитные румяные корочки и развёл лапками:

– Странно, не ожидал…

– Мы раньше с мамой в деревне жили, – Тома села напротив енота и принялась рассказывать, – рядом с озером, в большой дедовой избе. Мама работала в библиотеке. Потом началось… Сначала разрушили колхоз, потом закрыли школу, наконец, дошла очередь и до библиотеки. Люди, конечно, стали уезжать. Мы тоже отправились в ближайший город.

– А что охотиться не начали? Огород бы завели, рыбу бы стали ловить, что вам в городе-то светило, – не выдержал енот.

– Если бы мы знали, что нам там светило, мы бы точно остались на природе, – согласилась Тома, – а тогда, мы верили, что переедем, и всё наладится. Избу нашу удалось продать дачникам, денег хватило на крохотную комнату в коммуналке. Беда пришла, когда соседка превратила свои метры в резиновые.

– Ведьма что ли? – Полоскун понимающе кивнул и положил себе ещё блинов.

– Ведьмы нам встретились позже. А соседка просто сдавала жильё, кому попало. Такие личности у нас стали бродить по коридору, что мама испугалась, как я буду без неё из школы возвращаться. И обратилась за помощью в собес. Там выслушали и постановили, что мама не может обеспечить мне нормальное существование. Вышла я после уроков во двор, меня посадили в полицейскую машину и увезли в Центр содействия семейному воспитанию.

– Не понял ничего, – признался енот.

– Короче ведьмы меня утащили, – слегка ломающимся голосом продолжила Тома, – а через полгода к нам приехал Артемон, старый, лохматый. Выбрал меня – я тогда что-то спела на вечере. И велели мне собираться к нему на выходные. Даже, если бы девочки мне не шепнули, что у Артемона – баня, гости и прочее, я бы и сама догадалась. Можно, конечно, было бы в Центре восстать, но тогда они бы свезли меня в психушку. Не я первая, не я последняя, как говорится. Я решила не спорить и улучшить момент. Слушай, это ты меня принёс сюда?

Полоскун смутился:

– Нет, я тоже не понял, как здесь оказался. Помню смутно, что с меня хотели снять шкуру, а дальше – пустота. Только вот браслет появился, чтобы я мог среди людей обжиться и понимать вас. И говорить. Если сниму, то снова стану просто зверем.

– Хотел снять? – Тома погладила Полоскуна по лапке.

– Да, очень, – признался он, – но не просто так, взять и сдернуть. Так еноты не делают. Мы понимать должны, что и почему. А я не знаю ничего. Жил один, потом ты появилась. Так что давай к зиме готовиться.

                                   -4-

            Пока на русском болоте зрела черника, на в Германии в Штутгарте наливался виноград. Длинные, с нежно фиолетовым оттенком лозы смотрелись из нижней части города, как сады Семирамиды. На аккуратном миниатюрном плато приютилось кафе «Белые вороны», где по цене самолёта можно было продегустировать вино из местного винограда с интригующим вступлением и насыщенным послевкусием. Бармен, привыкший ожидать посетителей часами, сам похожий на гибкую, прочную ветку, высокий и светловолосый, оторвал листок календаря с прошедшим 10 июля, и только хотел было выйти осмотреть сочные гроздья нависающие на веранде, как прозвенел колокольчик – вошли посетители. За полчаса почти все столики оказались заняты представителями самых разных стран и народов. Бармен угадал по неуловимым, но явным признакам, что большинство из клиентов – агенты, частные детективы, явно ожидающие кого-то. Эффектная, с головокружительными формами дама из Франции явилась вместе с улыбчивым китайцем; худой латиноамериканец в красной рубашке хмуро изучал меню и косился на раскрасневшегося от тугого галстука тучного англичанина; даже русский в белой рубашке занял стратегическое место у двери и деловито попросил только воды… В этой пестроте появление веснущатого юнца из Техаса, в ковбойских кожаных штанах, с огромными наушниками на детском лице с лёгкой рыжей бородкой – было совершенно лишним. Хотя в любой другой день подобный экземпляр золотой молодёжи оказался бы здесь на своём месте. Юнец сразу заказал несколько бутылок, положил ноги в пыльных ботинках на соседний стул и закачался в такт одному ему слышимой мелодии. Он явно мешал всем, но ещё больше бы помешал скандал, если бы кто-то решился выставить это чудо эпохи потребления на свежий воздух. Виновники торжества явились в «Белые вороны» через час. Это была красивая пара – воплощение рыцарства в нём и мягкой женственности – в ней. Они разместились за столиком, который был заказан Якобом Ван Дортеном три дня назад.